Шестой год жители Республики страдают от экономической и водной блокады со стороны Украины. Но больше всего жители прифронтовых городов, в том числе Кировск, устали от непрекращающихся обстрелов киевских террористов. Разговор об общей риторике Украины по принятию мер для прекращения военного конфликта на Донбассе стал ключевым на встрече в Кировской горадминистрации.
Участие в круглом столе приняли Министр иностранных дел ЛНР Владислав Дейнего, глава администрации Геннадий Карцев, руководитель штаба по работе с прифронтовыми территориями Светлана Алешина, начальники отделов, служб города и представители общественности.
После завершения круглого стола Владислав Дейнего познакомил присутствующих с планами работы Министерства в текущем году и провел личный приём граждан.
О РАЗВЕДЕНИИ СИЛ И СРЕДСТВ
В ходе круглого стола Владислав Дейнего рассказал о том, что Киев постоянно саботирует Минские соглашения, и сегодня в Украине господствует «партия войны».
- После смены политического руководства Украина попыталась изобразить бурную деятельность в направлении реализации Минска. Хотя разные представители официального Киева выступали с абсолютно противоположными мнениями в этом направлении. Одни говорят, надо силовым методом решать проблему, другие говорят, никакого силового метода – надо договариваться в Минске, третьи разворачиваются ещё больше в нашу сторону и говорят, что надо здесь создавать условия. И первое, что они в этом направлении собирались предпринять – это снять экономическую блокаду. Буквально накануне встречи, которая прошла в Минске пятого июня, представители новоизбранной власти украинской заявляли о том, что надо снимать экономическую блокаду. Мало того, вернули в переговорный процесс Леонида Даниловича Кучму, который, в своё время, достаточно реально смотрел на ситуацию в Минске, и попытались через него транслировать это желание. Он приехал с двумя, так сказать, домашними заготовками. Первая – это снятие экономической блокады, вторая – это очередной этап перемирия, но не просто декларация, а декларация, подкреплённая реальными мерами по её обеспечению. И то, и другое он в Минске выдал в полном объёме. Мало того, сам же он настаивал на том, что должен быть прямой диалог. Собственно – все те вещи, о которых мы говорим.
Начиная с 2015 года, мы говорим о том, что должен быть прямой диалог, что недолжно быть никаких санкций в отношении людей, которые живут здесь, то есть, никаких блокад – экономической, транспортной, энергетической, коммуникационной и всего остального. И вдруг мы слышим всё это от украинской стороны. Неужели они начинают правильно думать? Пусть не действовать, но уже хотя бы думать.
Кроме того, там же – в Минске - поднимался вопрос по поводу разведения сил и средств. Это вопрос очень давний. Ещё в сентябре 2016 года было подписано рамочное решение. До сих пор мы третий участок – Станицу Луганскую, силы и средства развести так и не смогли. Этот вопрос тоже подняли (05.06.2019г. в Минске – прим.). Украина была готова в конце месяца (июня) рассматривать эту возможность, но, тем не менее, мы настояли и получили согласие от Украины провести разведение сил и средств десятого июня. ОБСЕ в своих отчётах чётко показывало, что с 28 мая нарушений режима тишины в районе Станицы Луганской не было. Никаких препятствий, которые могли бы возникнуть из-за обстрелов у нас, на тот момент, не было. Но мы взяли пару дней на то, чтобы подготовить это мероприятие. То есть, пятого мы встретились, решили на десятое определиться с разведением сил и средств. Но что происходит дальше? Вот мы встаём из-за стола, примерно в 16:30-17:00 ч. у нас закончилась встреча в Минске, а в 19-00 на сайте президента Украины появляется информация со слов, якобы, Кучмы, об итогах встречи. И там, в принципе, повторяют всё, с чем мы определились, за исключением Станицы Луганской. По Станице Луганской там написано: с десятого числа прекратить обстрелы. То есть, обстрелов с 28 мая там не было и с десятого числа мы что-то собираемся там прекратить. Встаёт вопрос о добросовестности представления публичной информации по итогам Минска. Дальше начинается ещё веселей. Сначала – дикое возмущение в украинском политикуме по поводу того, что Украина собирается снять экономическую блокаду. После этого – заявление Кучмы о том, что экономической блокады никакой нет и снимать-то нечего. Дальше этот тезис начинают повторять самые разные представители Киева - и вот тут зарождающиеся ростки взаимного доверия начинают чахнуть. Мы уже не понимаем, о чём идёт речь. И на сегодняшний день я пока не понимаю, о чём будут говорить представители Украины, поскольку пятого числа они говорили об одном, потом публично вбрасывают абсолютно другие вещи.
Что касается самого разведения сил и средств. Поздно вечером седьмого июня по нам «долбанули» с той стороны (со стороны Украины – прим.) с гранатомёта. Существенного вреда от этого нет, даже следов от этих разрывов не осталось. ОБСЕ предъявить что-то из материального мы не смогли, за исключением того, что камера ОБСЕ зафиксировала сами эти разрывы. В их отчёте это есть. Но там написано, что взрывы неустановленного характера.
Но, тем не менее, Украина цепляется за эту тему и кричит, что там были нарушения режима тишины, поэтому разводить они не готовы. Я встречаюсь с заместителем руководителя главы СММ ОБСЕ Марком Этерингтоном и объясняю ему, что если мы будем на каждый «чих» реагировать, то мы никогда не разведём, нужна поддержка. Мы договариваемся, что эти нарушения, которые они зафиксировали и отметили в отчёте, не являются существенными для начала разведения. В качестве примера привожу те нарушения, которые были на участках разведения, когда нам удалось это выполнить в Золотом и Петровском. Там СММ ОБСЕ фиксировала нарушения в районах разведения, но, тем не менее, мы пошли на то, чтобы развести силы и средства и первый период на этих участках нарушений не было, они прекратились. Соответственно нам надо на Станице Луганской действовать так же. Не особенно ориентироваться на единичные провокационные с украинской стороны случаи. А Украина сознательно эти провокации предпринимает каждый раз, когда мы договариваемся о разведении, для того, чтобы их сорвать. Она делает несколько выстрелов, либо их придумывает. Далеко не всегда СММ ОБСЕ в отчётах отмечает, что эти нарушения были.
У нас было порядка 35 периодов, когда мы могли провести разведение сил и средств, то, что зафиксировано в отчётах, в периоды тишины, которые длились дольше семи дней. Но ни разу Украина не использовала эту ситуацию. Хотя в отчётах ОБСЕ это зафиксировано. Мы со своей стороны направляли уведомление о разведении и Украина, со своей стороны, скромно промолчала. На этот раз тоже они не подавали уведомление о готовности проводить разведение сил и средств. Тем не менее, мы попытались. Мы предприняли со своей стороны всё, что могли. Мы показали ОБСЕ позиции, где сейчас находятся наши подразделения на Станице Луганской. Мы показали им средства вооружения, которые там есть и которые мы готовим к тому, чтобы отводить. Мы показали, куда отводим все эти подразделения, средства вооружений с района разведения Станицы Луганской. Тем не менее, в отчёте ОБСЕ мы получили непонятную фразу, что находясь десятого числа, на пункте пропуска в районе Станицы Луганской, СММ ОБСЕ увидели один гранатомёт, три пулемёта и так далее. То есть, то вооружение, которое мы грузили, для того чтобы вывозить оттуда. Этого они не написали. Они написали, что видели эти средства вооружения. Ситуация для нас абсолютно предельно ясная. Но, кроме того, они написали, что видели запуск белой ракеты, которую им представили как подтверждение нашей готовности проводить разведение сил и средств. В отчёте ОБСЕ сам факт этот есть, но факт представлен очень тенденциозно. Украина, естественно, никаких действий не предпринимала. Наблюдатели, которые работали на той стороне, через своих коллег на нашей стороне передали информацию о том, что они не наблюдают на украинской стороне никакой активности, которую можно было бы расценивать как подготовку к разведению сил и средств. Тем не менее, мы сделали всё, что могли. Украина в очередной раз сорвала это разведение.
Украина в течение двух с половиной лет саботирует процесс разведения на других участках. В Золотом и Петровском украинские позиции не только возвратились в их прежнее место, где они были до разведения, они продвинулись на ту территорию, где раньше находились наши позиции. Потихоньку захватывают эту территорию. В отчётах СММ ОБСЕ это все есть. И, несмотря на то, что в рамочном решении разведения сил и средств есть прямая обязанность сторон реагировать на нарушения, зафиксированные в отчётах СММ ОБСЕ, украинская сторона на свои нарушения, зафиксированные в отчётах СММ ОБСЕ, не реагирует никак. Вопросы мы им задаём постоянно, требуем от них в Минске, что бы они возвратились на те позиции, которые были согласованы в момент разведения сил и средств. Тем не менее, они делают вид, что ничего не происходит. Мы остаёмся на своих позициях, но, тем не менее, периодически, получаем претензии от Украины в плане того, что мы не проводим разминирование.
Задаём вопросы, а как это разминирование провести? По рамочному решению, наших военных внутри участка быть не должно. Да, СММ ОБСЕ зафиксировали мины. Это свежие мины, которые поставила украинская сторона. Да, она (украинская сторона – прим.) поставила в зоне нашего контроля. То есть на той территории, где раньше находились и контролировали мы. Но, извините, сейчас её контролирует Украина и ставит там мины. Механизма для проведения разминирования этих мин нет. Военных, наших сапёров, туда мы отправить не можем, потому что по рамочному решению это не допустимо.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОГНОЗ
Киев 10 июня в очередной, восьмидесятый, раз сорвал попытку разведения сил и средств на участке линии соприкосновения в районе Станицы Луганской. Решение о разведении было согласовано представителями ЛНР и Украины на состоявшемся в Минске 5 июня заседании участников Контактной группы. Представители Специальной мониторинговой миссии (СММ) ОБСЕ подтвердили, что киевские силовики даже не начинали подготовку к разведению сил и средств в районе Станицы Луганской. Как сообщил уполномоченный представитель республики на минских переговорах Владислав Дейнего, соответствующих уведомлений не поступало и Киев не подтвердил готовность к разведению сил у Станицы Луганской.
- Что будет дальше – пока не известно. Встречу, которая была запланирована на 22 мая, украинская сторона сорвала, мотивируя это тем, что они не знают, кто у них будет представлять Украину на этих переговорах. То у них нет полномочий, у них нет представителей. Но, на мой взгляд, это был какой-то детский лепет. Если бы они хотели реально системно продолжить диалог, у них было достаточно времени, чтобы определиться с их представителями. Если они понимали невозможность этого диалога, тогда для меня очень удивительно звучали вроде бы шаги в нашу сторону, заявленные Украиной перед встречей пятого июня. На деле подход Украины абсолютно не изменился. Они попытались сделать какую-то красивую картинку, но реально за этой мишурой, на сегодня, ничего нет. Если они способны на что-то более серьёзное, пусть переубедят нас, пусть идут на диалог, на согласование, на какие-то реальные действия в Минске.
Мне интересно будет посмотреть в глаза представителям Украины, на следующей встрече, потому что они так красиво рассказывали, как они хотят выстраивать с нами отношения, мне интересно посмотреть, что они скажут, что ж они выстроили за эти две недели, которые проходят между встречами.
Сложно делать прогнозы в отношении страны, где работают два таких фактора – гражданская война с одной стороны, с другой – политическая возня, тоже связанная с боевыми действиями, но внутри каких-то клановых разборок. Это та страна, в которой власти практически не существует. Она номинально числится, но не работает.
На следующей встрече (19 июня – прим.) мы определились обговорить следующий этап приверженности режима прекращения огня. Так называемого перемирия, хотя перемирием это назвать нельзя. Это немножко разные вещи, но, тем не менее, в быту используется именно этот термин. Если называть его перемирием, то должны быть механизмы, обеспечивающие это перемирие. Что должно быть? Должны быть приказы, которые запрещают открывать огонь. Должны быть приказы, которые запрещают открывать ответный огонь, потому что провокации самого разного рода случаются. И очень часто, когда Украина придумывает обстрелы с нашей стороны, а потом говорит, что мы стреляем в ответ. В ответ на что? На тишину они начинают стрелять. Реально ОБСЕ не фиксирует тот обстрел, о котором говорит Украина, а вот тот обстрел, который с Украинской стороны ОБСЕ фиксирует. Потому что неужели СММ ОБСЕ так закрывает глаза на наши действия? Нет уж, извините. Если б эти действия были, они б обязательно были включены в отчёт. А их там нет. То есть придуманные обстрелы – это система Украины, так сказать украинского оправдания своим действиям по отношению к нам. Должна быть ответственность за нарушения. То есть открыл огонь, будь добр под трибунал. Пусть дальше трибунал разбирается. Как минимум те, кто на передовой допускают эти вещи, они должны понимать, что безнаказанным это не останется. Должны быть реальные действенные запреты открывать огонь в направлении детских садов, школ, медицинских, социальных учреждений и так далее. И запреты размещать вооружение там и открывать огонь вблизи этих объектов. Потому что огонь на подавление может зацепить эти объекты. Это все должно быть запрещено. Должен быть прямой единственный запрет на новое минирование. А у нас мы постоянно сталкиваемся с тем, что Украина заявляет, что они где-то продвинулись в серой зоне. Они доблестно строевым шагом передвинулись на сто метров вперёд, вырыли новые окопы и перед этими новыми окопами поставили новые мины. Так было у нас этой осенью этого года в районе хутора Вольный, это улица Вольная в Золотом. Я не знаю местную топонимику, но они называют это хутором Вольным. Они заняли территорию в серой зоне, которая была населена, вырыли окопы, поставили новые мины. И местные жители, которые все время ходили по одной и той же тропе в сторону этого хутора, подорвались на новых украинских минах. Это категорически должно быть запрещено. Они постоянно заявляют, что заняли где-то серую зону. Вспомните, сколько шума было по Екатериновке. Екатериновка – это возле участка разведения сил в Золотом. Это та территория, куда отводились позиции с самого Золотого. Здесь они снялись, а в Екатериновку отвели. А потом они доблестно ещё раз эту Екатериновку заняли. Тоже самое с Новоалександровкой. Туда заходили и наши бойцы, и украинские бойцы. Люди жили вот в этих условиях, без власти, двоевластие. Непонятная ситуация была с контролем над этой территорией. Когда они (Украина – прим.) продвинули вперёд свои позиции к Новоалександровке, это была серая зона, и начали систематически там появляться. С этой Новоалександровки сбежали практически все, кто там жили. Когда-то там было более-менее спокойно на нейтральной территории. Да они к ней придвинулись. Они (ВСУ – прим.) начали постоянно «шастать» по этой Новоалександровке. Мало того они полезли к людям, полезли смотреть что там у них ещё в домах осталось. В общем, под этим давлением, там сегодня осталось 14 семей. Было там более сорока семей. Остались те, у кого ещё что-то осталось, и пытаются сохранить. И остались те, кто просто не хочет никуда ехать, которые остались и говорят, что здесь лежат мои предки, здесь моя семья. Сейчас там остались люди, которые остро нуждаются в помощи и поддержке. Но механизма обеспечить это на сегодня у нас практически не осталось. Такая же ситуация по территории Донецкой Народной Республики. Последнее, что они (Украина – прим.) заявляли, это то, что они заняли героически серую зону в районе Марьивки. Они реально стоят на окраине Донецка и постоянно обстреливают окраины. Спартак обстреливают, Кировский, Киевский районы Донецка. Пески постоянно обстреливают, район аэропорта. Они постоянно там так и были, но то, что они стали на сто метров ближе, новые позиции выстроили. Такое они практикуют. Пользуются тем, что по ним не стреляют, пользуются тем, что с нашей стороны соблюдают тишину.
И они там оборудуют новые позиции в серой зоне. Кое-где, это реально так и есть. Поэтому говорить, что они заняли что-то эффективно, я не сказал бы что заняли. А то, что территорию серой зоны они где-то сокращают это факт. Они нарушают все обязательства, они не остаются на тех позициях. Стороны должны отказаться от любых попыток продвижения вперёд, прекратить огонь, отвести вооружение. Украинская сторона это не соблюдает. Мы соблюдаем. Может мы и находимся в более сложном в этом плане положении, потому что там действительно сокращается дистанция между позициями. А мы останемся на старых позициях. При наличии запрета стрелять, наши военные оказываются в положении, когда действительно становится гораздо более сложно в этих обстоятельствах обеспечить безопасность.
ВЛАДИМИР ЗЕЛЕНСКИЙ В РОЛИ БРИТАНСКОЙ КОРОЛЕВЫ
В ЛНР большие надежды возлагали на мирные инициативы президента «незалежной» Зеленского. Но «слуга народа» стоит на цырлах перед Западом и не может остановить военный конфликт. Министр иностранных дел ЛНР Владислав Дейнего заявил, что приход к власти украинского лидера Владимира Зеленского никак не повлиял на урегулирование ситуации в Донбассе.
- У нынешнего президента Украины нет вообще никакой команды – ни старой, ни новой. Вокруг него сейчас люди, которые очень далеки от госуправления, люди, которые понятия не имеют, что такое государство, что такое функции государства и как организовать их реализацию. Новый президент, да, в какой-то эйфории они там выбирали не Порошенко. Это было голосование не за Зеленского, а против Порошенко. А реально что получили? Отсутствие, какой либо позиции – раз, риторика, которая болтается из стороны в сторону – два, полная зависимость от запада: первое, что он сделал, это попросил у США усиление санкций против России. Даже и суток не прошло, как он (Зеленский – прим.) уже понял, в чём проблема Украины? Он имел доступ ко всему спектру информации о ситуации на Украине, что он сделал такие выводы, что без помощи США он не сможет ничего изменить в этой стране? Его дёргали за какие-то ниточки и выдёргивали из него нужного рода заявления. Штатам надо, чтобы он обратился за этой поддержкой, вот он и обратился. В другой аудитории кому-то понадобилось, чтобы он сказал о снятии экономической блокады, видимо те, кто заинтересованы в восстановлении экономических связей, я думаю, есть и такой блок на Украине, который теряет заработки из-за того, что остановилась экономическая связь между Донбассом и Украиной. Я думаю, нашлись те, кто подбросил ему эту идею и он её воспроизвёл. Через несколько часов отказались от признания факта экономической блокады. Кучма поднимал вопрос об отмене указа президента Порошенко о введении в действии решения Совета национальной безопасности Украины от 15 марта, которым он узаконил полную экономическую блокаду. Мы ему пытались объяснить, что отмена этого указа по сути ничего не изменит, поскольку есть запрет на Украине по экономическому взаимодействию с субъектами этих территорий и так далее. Там (на Украине – прим.) вступить в какой-то коммерческий контакт с нашими субъектами – это сразу получить уголовное дело. Надо снять это уголовное преследование за экономическое взаимодействие и так далее. Там целый ряд факторов. Сколько мы ждали, пока Алчевский комбинат возобновит свою деятельность? Он какое-то время работал в Украинской юрисдикции. Но он работал до того момента пока с Украины не отключили электроэнергию. Дальше они прозябали. Линии передач, которые были повреждены с той стороны, мы возобновили еще в 2016 году. Они стоят под охранным напряжением. Мы не могли с ними никак договориться, чтобы они включили электроснабжение на свой же, работающий в их юрисдикции, платящий налоги в их бюджеты, комбинат. Они этого не хотели делать. А сейчас они начинают рассказывать, что они готовы что-то возобновить. Извините, Алчевский металлургический комбинат уже успешно работает. Пусть не на полную катушку, но уже работает. Поднимает объёмы производства, причём очень серьёзно. Сейчас они видят, что комбинат работает, и кричат, отдайте нам комбинат. Кому? Отдать вам груду железа, которая была без электроэнергии, газа, воды? Но это никому не интересно. А тем людям, которые работают на комбинате, нужен живой работающий комбинат и они имеют право на труд, право на получение дохода от этого труда и они имеют право на то, чтобы заставить этот комбинат работать, независимо от того, хотят ли в Киеве, чтобы он работал или не хотят. Для этого и вводились механизмы временного внешнего управления. Мы столкнулись с тем, что они (Украина – прим.) парализовали его работу. Нам надо было предпринимать шаги, чтобы возобновить производство. Мы решаем те проблемы, которые создавала нам Украина.
Началось с чего? Бюджетное финансирование прекратилось у нас с 13 июня 2014 года. То есть Украина прекратила выполнять свои функции государства. Тем не менее, ещё почти полгода они эффективно вытаскивали отсюда средства, налоги и так далее. Отдельные предприятия продолжали работать на украинский бюджет, не давая ни копейки на обеспечение тех территорий, где эти предприятия существуют. Украина отказалась от людей, и Украина постепенно отказалась от активов, которые на этой территории находятся. А сейчас говорят о каких-то правах. Если они говорят о правах, пусть откроют Конституцию Украины, которая для них закон. Где их обязательства в отношении их собственности и в отношении тех, кто здесь эту собственность поддерживал, сохранял и заставлял работать? Они не выполняли свои конституционные обязанности. Так пусть сейчас кусают локти. Они сами разрушили те отношения, которые у нас были и сохранялись ещё какое-то время. Они хотят договариваться о восстановлении – мы открыты к диалогу. Мы готовы торговать с Украиной, мы готовы сотрудничать с Украиной. Это в интересах и наших и Украины. Вся энергетика Украины была построена на тех углях, которые здесь добывались. Опять же, если говорить о тарифе «Роттердам плюс» (эта формула позволяет работающим на угле электростанциям закладывать в тариф цену энергоносителя, равную его стоимости в голландском порту Роттердам, плюс доставка на украинскую территорию – прим.). Пару дней назад, эту цепочку разорвали. «Роттердам плюс», вроде бы, Зеленский отменил. Как он собирается сохранить работоспособность энергосистемы пока не понятно. Там ситуация абсолютно неконтролируемая. Принимаются шаги спонтанные, разнонаправленные, разновекторные. Это сказывается и на перспективах нашего диалога с Украиной. С одной стороны они вроде бы заявляют о готовности к диалогу, с другой стороны на практике ничем этого не подтверждают, а даже те договорённости, которые были достигнуты в Минске, они сразу же от них отказываются. Поэтому риторика осталась практически та же, которая была и при Порошенко. Людей, которые поддерживают «партию войны», на Украине их реально достаточно немного, потому Зеленский как раз попытался сыграть не тезисах мира. Но они («партия войны» – прим.) очень активны и для него они, видимо, очень опасны, раз он резко развернулся в другую сторону.
На Украине сейчас идёт политическая борьба. И вот сейчас может сложиться впечатление, что они начинают что-то признавать. Есть определение экспертной группы генеральной прокуратуры Украины о том, что действия по применению регулярной армии на этой территории были не законными. Оно было дано в рамках уголовного дела, возбуждённого против одного из военных украинских функционеров. Но не надо обольщаться. Это действие направлено против конкретного человека или конкретной группы людей там. Это механизм по перетягиванию власти из рук в руки. Даже это частное определение генпрокуратуры, оно не является общепризнанным официальным мнением Украины. Иначе был бы давно уже приказ о прекращении вот этой операции объединённых сил и давно пошёл бы нормальный конструктивный диалог. Тем не менее, приказа мы с вами не видим и не слышим. Что надо было сделать Зеленскому прежде всего? Отдать приказ прекратить стрелять. Мы прекрасно понимали, что этот приказ, выполнен не будет. Мы прекрасно понимаем, что там очень разные центры влияний на эти события. Но если он верховный главнокомандующий, право отдать приказ у него есть. И право спросить за неисполнение этого приказа у него тоже есть. А то, что он не состоятелен в плане задействования этих механизмов, это его проблема. Он сознательно шёл, баллотировался на этих выборах. Он прекрасно понимал, с каким багажом он идёт, и какая ответственность на него ложится. И если он абсолютно безответственно подошёл к этому вопросу, то это беда того украинского общества, которое ему поверило и его выбрало. Он должен, как честный человек сознаться, что значок президента он получил, а президентом от этого не стал. Играть роль и быть – это абсолютно разные вещи. Я думаю, понимание через какое-то время придёт и не факт то, что он окажется несостоятельным и дальше. Если он найдёт механизм реализации своих функций президента и начнёт реально выполнять свои функции президента, честь и хвала ему. Я думаю, он придёт тогда к разумному диалогу с Донбассом. Но сейчас он зависим от самых различных политических, криминальных, коммерческих кругов и реально он функции президента не выполняет, он выполняет функции, скажем, похожие на функции британской королевы. То есть, парадная фигура, которая присутствует при определённого рода событиях.
ЛОГИКА ОБСТРЕЛОВ ИЛИ ДИАГНОЗ
Можно ли привязать даты обстрелов территории Республики к каким-то опорным точкам или Украина «шмаляет» по ком и почём зря? Министр иностранных дел ЛНР Владислав Дейнего поставил политически-клинический диагноз Украине и назвал свои опорные точки в действиях Киевских оккупантов.
- Понять образ действий человека душевно больного очень сложно. Украина сейчас именно такой душевно больной организм. Почему это происходит (обстрелы Кировска и прилегающих поселков – прим.) именно в начале июня, мне сложно сказать. Может это связано с тем, что они пытаются нам отомстить за наш День независимости, за наше Девятое мая. Идёт какой-то период ремиссии, а тут мы ещё и памятную дату – второе июня – удар по Луганску, с вами вспоминаем. Может быть с этим связано. У меня были такие опорные точки – вторе мая – Одесса, второе июня – Луганск, второе июля – Кондрашовка. Второе августа 2014 года мы ждали с очень большими опасениями. Почему-то тогда их «клинило» на второе число. Очень часто такие всплески агрессии совпадали с православными праздниками. Если сопоставить, это практически становилось системой. Каждый серьёзный православный праздник у нас, были особо агрессивные действия с украинской стороны. Как понять их образ мышления и почему именно на этот период? Сложно сказать. В этом году конец мая – начало июня, это был момент перехода власти. В этом году, когда официальный Киев начинал риторику, направленную на соблюдение Минских соглашений и на выстраивание какого-то мирного механизма урегулирования, возможно, это были провокации на то, чтобы сорвать эти попытки. Но это именно в этом году. В прошлом году, с чем это связано мне сложно сказать.
УКРАИНА БОИТСЯ ОСОБОГО СТАТУСА ДОНБАССА
Возможность получения гражданства Российской Федерации по упрощенной системе является для жителей республик Донбасса своего рода защитой и гарантией того, что они всегда найдут взаимопонимание у братского российского народа. Однако Украина рассказывает ужасные сказки о искусственно созданных очередях в ЛНР за паспортами Российской Федерации. Из той же оперы украинская ложь о том, что жителей ЛНР кнутом загоняют получать российское гражданство и многое другое. Министр иностранных дел ЛНР Владислав Дейнего заявил о том, что Украина использует все классические методы Геббельсовской пропаганды. При этом Киев как черт от ладана шарахается особого статуса Донбасса, но скор на выдумку безумных в своём идиотизме законов. Таким является проект закона о «гражданской конфискации имущества у лиц – граждан Украины, которые добровольно получили гражданство Российской Федерации и проживающих в отдельных районах Донецкой и Луганской областей.
- Этот закон не приняли, а только внесли на рассмотрение. Я очень сильно сомневаюсь, что он будет принят. Но сам факт внесения этого законопроекта – это как раз показатель их бесперспективного образа действий. Как они собираются это реализовать? Ну, пусть приходят ко мне домой, попробуют что-то конфисковать. Даже если у Донбасса будет особый статус, жителям ЛНР этот закон о конфискации имущества никак не грозит. Давайте посмотрим на ту автономию в Украине, которая была в Крыму. Сильно им надо опасаться? Сегодня Крым - часть России. Но там другая ситуация по воссоединению с Россией.
Если провести параллели с Крымом, то там решение о проведении Референдума решал Верховный совет Крыма. То есть, тот орган, который в украинском законодательстве имел легитимность. А мы с вами принимали решение на улице. Депутаты областного совета не смогли провести сессию, не собрали кворум. Было несколько попыток. Было заявление президиума областного совета, на котором они приняли декларацию в поддержку референдума. Но эта декларация, принятая президиумом областного совета, имеет чисто информационно-рекомендательный характер. Она не имеет никакой правовой силы. Они там заявили, что люди здесь, на Луганщине, имеют право на самоопределение. Но это всего лишь декларация президиума. Поэтому у нас есть определённые сложности с тем, чтобы добиться легитимизации тех процессов, которые у нас были в 2014 году. То, что касается самих минских соглашений, в принципе, можно рассматривать тот вариант, что Украина пойдёт по пути их исполнения. Эта попытка, которая сейчас была, в начале июня, показывает, что образ мышления украинских властей остался примерно тот же. У нас была попытка в конце августа 2015 года внести изменение в конституцию Украины – в соответствии с Минскими договорённостями определить особый статус для Республик Донбасса. Чем она закончилась? Когда Рада голосовала в первом чтении, на площади возле здания Верховной Рады начали бросать гранаты. То есть, «партия войны», тот блок агрессивно настроенных националистов, которые там пытаются контролировать ситуацию, они не позволяют этого сделать украинской политике. И это речь шла об абсолютно никаком проекте, который доброго слова не стоит. Тогда какие задачи ставились? Децентрализация и постоянный характер особого статуса для Республик Донбасса – то, что надо было закрепить в Конституции. Тот проект, за который проголосовали в первом чтении, во-первых, никакой децентрализации там нет и близко. Там идёт выстраивание вертикали префектов – представителей президента на территориях, которые одним своим росчерком пера могут отменить любые решения органов местного самоуправления. Где здесь децентрализация, где здесь усиление органов местного самоуправления в структуре власти?
Если раньше, в украинский период, принимает городской совет какое-то решение, которое неоднозначно и которое пытаются опротестовать. Что дальше происходит? Протест прокурора. Этот протест прокурора рассматривается советом. Совет принимает решение удовлетворить либо отказать. Если отказывает, прокурор обращается в суд. То есть, у нас действие органов местного самоуправления действует, и органы государственной власти пытаются предпринимать какие-то шаги для того, чтобы отменить это решение. Сейчас в этом проекте Конституции написано, что префект на любое решение органов местного самоуправления пишет свою резолюцию «запретить» и дальше местный совет идёт в суд для того, чтобы эту резолюцию снять. По сути, извратили те задачи, которые там стояли. Никакой децентрализации в этом проекте нет.
Что касается особого статуса. По заключению Венецианской комиссии, которое они давали к этому проекту, особый статус должен быть закреплён в той части Конституции Украины, где регламентируется административно-территориальное устройство. Реально эта норма включена в статью 18 переходных положений. И там написано не закрепить законодательно особый статус, а может быть введён некий особый статус где-то там. Вот то, что там написано. Мало того, эта норма имела время жизни один год. То есть, она померла не начавшись. Эту тему будем поднимать, когда определимся с нашим камнем преткновения – с «формулой Штайнмайера». Могу подробнее остановиться на этой формуле.
Украина начала говорить, что они бояться нам давать особый статус. Почему? Потому, что мы этот статус возьмём, развернёмся и уйдём в Россию. Это говорит о том, что они не понимают, в принципе, основ той же самой статьи Украины, которая говорит, что орган власти – это народ. Они пытаются народ, живущий на Донбассе, ограничить в их праве, принимать решение и определяться по своей дальнейшей судьбе. У них идёт ключевое недопонимание этой прямой конституционной нормы. Франк-Вальтер Штайнмайер говорит: «Если вы боитесь, давайте не давать сразу особый статус в его полном объёме. Давайте его введём, как временную норму и посмотрим, что будет. И дальше, если будет всё нормально, мы его закрепим, как постоянный характер особого статуса». Они не то, что боятся этого особого статуса, они боятся говорить о «формуле Штайнмайера». Они в течение полутора лет нам рассказывали, что никакой «формулы Штайнмайера» просто нет в природе. Сейчас Франк-Вальтер Штайнмайер президент Германии. На тот момент, когда он предлагал эту формулу, он был министром иностранных дел Германии. В этот период Германия руководила в ОБСЕ, и он от имени Германии руководил всей этой организацией ОБСЕ. То есть, он тогда был в двойном статусе. И как представитель Германии в «Нормандской четвёрке» и как действующий глава ОБСЕ на тот момент, он предлагал этот механизм политического решения конфликта. Украина боится об этом говорить. Уже почти два года в повестке дня политической подгруппы один единственный ключевой вопрос – политическая поддержка «формулы Штайнмайера». Особый статус подписан представителями Украины, нашими представителями и скреплён подписями ОБСЕ и Российской Федерации, как посредников переговорного процесса. Отказаться от него – это значит, Украина должна сказать: «Да, мы выходим из Минских соглашений». Сказать ей это Европа не позволит. Отказаться нельзя, поэтому они блокируют обсуждение. Два года мы не можем сказать «формула Штайнмайера» может быть или не может быть. Речь не идёт о том, как её реализовать, как её применить. Хотя бы сказать «Да. Эта формула есть, и мы готовы о ней говорить». Вот то, что мы пытаемся добиться от Украины сейчас. Два года Украина блокирует открытие заседаний политической подгруппы. Они встречаются, садятся за стол, начинают обсуждать повестку дня. Первый вопрос – «формула Штайнмайера». Украина сразу говорит «Нет». Речи ни об особом статусе, ни о запрете на преследование и наказание лиц, в связи с конфликтом в Донбассе, там нет. Там как раз реализация прямо противоположных норм в том, что требует Украина. Мы им объясняем, что больше двух лет назад мы договорились о повестке дня, в которой стоит «формула Штайнмайера». Давайте начинать работать по повестке дня. Украина не согласна. В этих препирательствах и идёт работа политической подгруппы. Повестка дня утверждена контактной группой, и подгруппа не имеет механизма для того, чтобы эту повестку как-то поменять, кроме как через новое согласование контактной группы. А контактная группа один раз согласовала, задачу поставила и ждёт её выполнения.
КОНЦЕПЦИЯ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ
Выдача паспортов Российской Федерации для жителей ЛНР по упрощенной системе еще один шаг вперед на интеграцию с Россией. Экономические связи между ЛНР и ДНР также укрепляются. Продолжается сотрудничество в социальной политике и в законотворческой деятельности братских Республик. Что же касается других стран, то есть определенные наработки, но концепцию внешней политики Луганской Народной Республики пока что представить сложно. Об этом в ходе круглого стола рассказал Министр иностранных дел Владислав Дейнего.
- Европейское общество – они расхоложены чисто бытовыми вещами. То, что в своё время развалило Советский Союз, там процветает в лучшем виде. Люди абсолютно отстранены от реальной политической жизни, их мало интересует происходящее в своей стране, не говоря уже о том, что происходит за пределами. Чисто на бытовом уровне какие-то противоречия, которые сейчас культивируются европейским политическим обществом, то есть, мигранты, которые наводнили Европу и так далее. Это привносит какие-то оттенки в жизнь, скажем, в некоторых районах того же Берлина, сейчас люди бояться выйти на улицу после восьми вечера. Хотя это европейская столица и считалась очень стабильным городом. Ситуация несколько меняется и это заставляет людей задуматься. Те люди, которые задумываются, начинают смотреть гораздо шире. Выходя за уровень своего быта, они начинают видеть проблемы и европейские, и проблемы наши, и проблемы всего постсоветского пространства. Эти люди реально реагируют и, как раз, из этих людей и формируется тот костяк, который готов к нам приезжать и смотреть, что у нас происходит. У них мировоззрение гораздо шире, чем у среднего европейского обывателя. По информации этих же представителей Европы наши события освещаются там очень слабо. Зачастую девяносто с лишним процентов это официальная позиция Украины, которая транслируется официальными местными СМИ. Пробить информационную брешь – в какой-то степени мы этого добились. Но политический механизм это сдерживает. Когда во Франции пытались провести премьеру фильма, который рассказывал о реальных событиях на майдане, МИД Украины заявил официальный протест. Протест был принят и премьеру – отменили. Она прошла в нескольких закрытых клубах, где собрались неравнодушные люди. Поэтому сказать, что ситуацию можно представить, наверное, до конца её представить пока не реально. Но определённые потоки информации от нас, которые показывают реальную обстановку, реальную ситуацию, они есть. Чем больше мы откроем там представительств, тем это будет лучше. Но, опять-таки, пока это единичные эпизодические события. Они остаются за полем зрения официальных властей. Как только это приобретает какой-то системный характер, естественно, сталкиваемся с системным противоречием европейских государств. Обеспечить поддержку нашим представителям там – это достаточно сложный процесс, поскольку мы, как государство непризнанны, и реальных дипломатических механизмов для этого у нас нет. Поэтому говорить, что эту практику мы можем системно расширять, не получается. Там, где правительство относится, более ли менее лояльно к этим процессам, там мы эту ситуацию используем. Но ставить под удар людей, которые живут там, не имея действенных механизмов для обеспечения их защиты, здесь нужно подходить взвешенно. Поэтому, прежде всего, стоит вопрос насколько люди там сами по себе могут обеспечить себе безопасность и возможность свободно вести работу по популяризации хотя бы информации о Республиках? Мы идём по направлению культурных представительств. Сейчас у нас работает культурное представительство в Конго. Скоро будет день независимости Демократической Республики Конго, где наши товарищи пройдут, я надеюсь, это нам удастся, с нашими флагами на празднике. Что касается нашего представительства в Италии, там, в связи с определёнными внутренними политическими итальянскими процессами, сейчас их активность очень серьёзно снизилась. Я ожидал, что после выборов в Европарламент ситуация несколько изменится, но пока ещё вот таких положительных сдвигов я не вижу. Там предпринимаются реальные шаги по политическому преследованию наших представителей. Эта проблема там есть. Всё это достаточно сложно. Есть механизмы представлять нашу позицию через средства массовой информации. Над этим работают и те товарищи, которые приезжают сюда в качестве наблюдателей, и те товарищи, которые приезжали к нам на День Республики, и те товарищи, которые здесь у нас живут, но пишут для западной прессы и там публикуются. В этом направлении информационная работа ведётся достаточно интенсивно. Но выйти на уровень каких-то топовых информационных агентств, типа «Таймс» (ежедневная газета в Великобритании, одна из самых известных мировых газет – прим.), это для нашей ситуации нереально, поскольку там темы для обсуждений чётко регулируются органами местной власти. Там где есть хотя бы какая-то степень свободы прессы, там это представлено довольно широко. Статьи наших товарищей о праздновании нашей независимости попали в первую десятку западных новостных ресурсов. Те, кто хотели почитать, имели такую возможность.
