Кировск был и будет шахтерским городом. Этот горняцкий статус вписан кровью и потом в историю нашего региона. Не каждый может спуститься под землю. О людях этой героической профессии нужно говорить, потому что тяжелый труд нынче не в моде.
Сегодня в Кировске редко увидишь мужчин с несмывающимся обрамлением угольной пыли вокруг глаз. И если раньше шахтерские династии были делом обычным, то сейчас их практически не осталось. Шахтёрский труд не ставится в пример, а молодежь хочет быть повально блогерами и зарабатывать биткоины.
Но есть ещё в нашем городе семьи, для которых шахтёрский труд, как говорится, – дело семейное. Одна из таких живёт в Кировске на «Ветошках». Эта семья внесла весомую лепту в летопись шахтёрского труда, а это ни много, ни мало, а более полувека на троих. О ней и пойдёт речь в нашем материале.
РАБОТА НЕ ДЛЯ ЖЕНЩИН
Раиса Ерошенко родилась 16 марта 1937 года в селе Павловка Белокуракинского района Ворошиловградской области. В Великую Отечественную войну всех посельчан эвакуировали в село Краснополье Саратовской области. Здесь семья пережила войну и в общей сложности пробыла двенадцать лет. Но родителей тянуло на Донбасс. Раисе Андреевне было 13 лет, когда родители вернулись на Родину. Сначала жили у родственников в Попасной, со временем перебрались в Кировск. Здесь отец семейства устроился слесарем и получил квартиру. Хотя квартирой это было назвать сложно- обыкновенный барак в районе 1/2.
Раиса Андреевна признаётся, училась плохо, но школу не прогуливала. Высшего образования нет. За плечами – семилетка. Мечтала стать продавцом, но подруги отговорили. Да и с математикой нелады, а какой продавец без знаний сложения и вычитания?
Подруги предложили более выгодное дело – работу в шахте. Мол, и уголёк будет, и дровишки. Отопление - то – печное. С этого момента и началась шахтерская семья Ерошенко.
У Раисы Андреевны в трудовой книжке только одна запись – шахта Голубовская. Осваивать совсем не женскую профессию она начала с семнадцати лет.
«Сначала пошла в шахту на зарядку батарей. Потом пробонаборщицей в шахте работала и на опрокиде перекидала вагоны. На слепом стволе я двенадцать лет отработала», – вспоминает Раиса Ерошенко.
После вывода женщин из шахт Раисе Андреевне казалось, что труд станет легче, а с сыростью и грязью покончено навсегда. Но перевод на поверхность не облегчил ей труд. Как оказалось, в шахте было легче, чем на стволе.
«На стволе я десять лет рукоядчицей простояла. Стволовой мне сигнал давал, а я – машинисту», – вспоминает собеседница.
«На стволе страшней всего: холодно и сильные сквозняки. Мы тепло одевались и обматывались теплым платком. Здоровье всё там оставила. Теперь трусятся и ноги, и руки. Мы так намучились на поверхности. Я клеть принимаю, с той стороны толкают, вагон вышел с клети и пошли те, что перекидать. Порожняк опять ко мне пригоняют. Работа не для женщин», – делится шахтёрочка.
С будущим супругом Раиса Андреевна познакомилась здесь же – на шахте. Мужчина работал слесарем на «Голубовской», потом главным механиком на «Бежановской». Здесь же узнал, что такое проходка.
«Как-то принес домой кайло. Я удивилась. Он долгое время от меня скрывал, что перешел на ствол. Он поругался с начальником и перевёлся в проходку», – говорит женщина.
Такое решение стало роковым для мужа женщины. Ей, как никому, хорошо известна цена чёрного золота.
«Помню, как мне позвонила знакомая и сказала, что в шахте моего Женю убило. Я сапоги резиновые натянула на босу ногу и побежала в слезах на «Бежановку». Пришла в медпукнт, он лежит. Они его тулупами укрыли и в самосвале увезли. Что случилось с ним, мне так и не сказали», – печально говорит шахтёрочка.
Она осталась одна, на руках пятилетней мальчишка – нужно было кормить. Ведь на сорок рублей в месяц, которые платили за погибшего отца, сильно не разгонишься. Второе замужество Раисе Андреевне счастья не принесло.
Шахтерские драмы случались не только в семье, но и на работе. В памяти женщины до сих пор сохранились картины из горняцкой жизни.
 |
Раиса Ерошенко в первом ряду |
«Темно, слышу, грохот возле ствола. Оказалось, клеть с людьми оборвалась. Слесаря пошли через другой ствол, чтобы достать тех, кто застрял. Слава Богу, никто не пострадал. А ещё был смертельный случай. Ребята сказали, что уже вагонов не будет. Они меня забрали и выдали на ствол. А стволовой потом признался, что на нашем участке парня убило. Скрыли они от меня это, чтобы не пугать», – вспоминает трудовые будни Раиса Андреевна.
В шахте женщина трудилась и днём и ночью в три смены по восемь часов. Работа на стволе дала о себе знать. По состоянию здоровья Раиса Андреевна вынуждена была перейти в ламповую, а последние три года проработала в жетонной. Отсюда и на пенсию перешла. Позади двадцать пять лет трудового стажа в шахте и медаль ветерана труда. Женщина всю жизнь трудилась тяжело и много, но семья всегда жила скромно, по совести. Подруг почти не осталось, да и выходить на улицу стало в тяжесть: годы берут своё, здоровье уже не позволяет.
КАКОВ ОТЕЦ, ТАКОВ И СЫН
Кто-то с детства мечтает быть шофёром, кто-то – прославленным рок-музыкантом, кто-то – поваром знаменитого ресторана. Евгений Ерошенко с юных лет хотел быть шахтером. Возможно, сказалось то, что он с детства видел перед собой пример мужественных и сильных мужчин – все, кто его окружал, в те времена трудились на шахтах.
«Помню, как мать ругала отца. Возле печи стояла пила, обушок и мамка на него ругалась, что он перешёл с механика в забой. Но ему хотелось больше заработать, чтобы мы жили лучше. Отцу было тридцать три года, когда он погиб. Мне рассказывали его друзья, что глыба придавила ему ноги. Они попытались её сдвинуть, чтобы освободить товарища, но не получилось. Глыба была огромная и скатилась дальше на него. Он только успел произнести слово «Мама», и всё», – вспоминает Евгений Ерошенко.
Сын пошел по стопам отца. У него за плечами двадцать лет шахтного стажа. Парень продолжил начатое дело на той же шахте, где начинал свою трудовую деятельность его отец – на «Голубовской».
Окончив ПТУ №59, устроился подземным электрослесарем. Со временем переучился на проходчика, а после курсов комбайнёров работал на проходческом комбайне. К шахтерской профессии относится с большим уважением.
«Во-первых, у нас край горняцкий. Вся улица у нас шахтёры. Мы гордились, что мы рабочий класс. Раньше эта профессия была престижной.У нас в Саратове родня, так я как приехал, они удивлялись, говорили, что впервые видят живого шахтёра», – с гордостью рассказывает Евгений Ерошенко.
 |
«Опасно, конечно, работать было. Бывало и заваливало, и взрывы были. Мелких травм было очень много. То придавило кого-то, то ударило. И вагонами придавливало. Но, в основном, все травмы в шахте из-за спешки. Мы старались как можно больше пройти метров. У нас раньше были планы, соревнования между звеньями, бригадами, был энтузиазм, спортивный интерес, мы были комсомольцами», – отмечает Евгений Евгеньевич.
С особым сожалением вспоминает Евгений Ерошенко работу шахт в постсоветский период. Именно тогда угледобывающая отрасль стала приходить в упадок.
«Когда развалился Советский Союз, снабжение шахт стало слабое, материалов было мало, перекрывали над головой, чем попало. В забое начала гулять кровля. Было такое, что чувствуем, что будет валиться. Я хлопцам говорю, мол, давайте, отходим. Я отошёл чуть дальше, а они стоят, заглядывают. И как лупануло, и завалило троих наших. Думали всё. Начали раскапывать, смотрим, шевелятся. У них от удара тело и кожа полопались. Страшное дело. Я кровь вообще не переношу. Ну, а что делать? Работа такая», – делится Евгений Ерошенко.
Он говорит, что, несмотря на страх, даже мысли уйти с шахты не было. Коллектив был дружный, как одна семья. На день шахтёра рабочие собирались целыми семьями, варили кашу. Но, к сожалению, так было не всегда.
«После развала СССР шахты в Кировске начали закрывать. И нас кидали то на одну шахту, то на другую. То на «Артёма», то на «Первомайскую», – с тоской в сердце говорит Евгений Ерошенко. А на пенсию Евгений Евгеньевич перешёл вообще с шахты «Никанор-Новая» Перевальского района.
МНОГИЕ СМЕНИЛИ КИРКУ НА АВТОМАТ
За годы независимости Украина практически уничтожила угольную отрасль и сегодня трудно вернуть утраченный статус шахтерской профессии. В отличие от Украины, в Луганской Народной Республике внедряют передовые технологии, на предприятиях вводятся в эксплуатацию новые лавы, наращиваются объёмы реализации угольной продукции, что, в свою очередь, позволит увеличить заработную плату шахтёрам.
Реализация программы социально-экономического развития ЛНР на период до 2023 года «Наш выбор» способствует росту производительности на государственных угольных предприятиях Республики. И всё это, естественно, благодаря поддержке Российской Федерации.
Именно за эти идеи жители Донбасса поднялись в 2014 году и вышли на всенародный Референдум. Народ встал на защиту своих прав от посягательств бандеровской чумы. Многие шахтеры тогда сменили обушок на автомат. В рядах ополчения был и наш земляк простой шахтерской профессии.
«Многие из нас в 2014 году сменили кирку на автомат. Нам не платили денег, мы стояли в ополчении без оружия. У меня был карабин десятизарядный СКС (Самозарядный карабин Симонова – прим.) 1953 года выпуска без штыка. Мы стояли с дубинками, обрезами, охотничьими ружьями. Это были наши шахтёры из Теплогорска, Кировска, Стаханова. Ни один российский солдат с нами не служил. У нас была одна мотивация – противные нам бандеровские вопли «Москоляку на гиляку», «Кто не скачет, тот москаль», «Мы в НАТО, мы в Европу». А на Россию они (Украина – прим.) говорили только гадости. Нам чужды их бандеровские идеалы. Мы русский единый народ. Мой дядька погиб в Великой Отечественной войне, был механиком-водителем, сгорел в танке. Значит, по их мнению, (Украины – прим.) он оккупант, а Шухевич и Бандера – герои. Нам это не подходит. И быть такого не может, чтоб я примирился с их суждениями», – возмущённо говорит Евгений Евгеньевич.
«Они (украинские националисты – прим.) в Одессе людей спалили. Мы не могли принять эту фашистскую систему, чтобы она распространилась на Донбассе, в нашем городе. Наши люди и встали против этого. Не хотите в Россию, живите, как хотите, а нас не трогайте. Как мы можем от России оторваться? Что же мне будут немцы или американцы братьями и сёстрами? Эта идеология не подходила ни морально, ни духовно, ни физически.К тому же они первые начали в нас стрелять. Они били прицельно по социальным объектам и жилым массивам. В тот момент у меня даже и мысли не было уехать. Это наша земля. Здесь погиб мой дед, мой отец помер, я здесь всю жизнь живу, дети мои здесь родились. Почему мы должны уходить? Не мы ж на «западенщину» поехали», – говорит шахтёр.
Он больше года стоял на блокпостах в народном ополчении. Затем ушел, чтобы присматривать за матерью. Раиса Андреевна уже не в состоянии самостоятельно ухаживать за собой. Эта забота ложится на плечи Евгения Евгеньевича, представителя шахтерской семьи Ерошенко. А сам он надежды связывает только с Россию.
«Одна надежда у нас – на Россию. Если что, Россия всегда примет. Россия не бросает нас. Мы видим помощь братского народа. Дай Бог здоровья им всем. Мы не зря стояли в ополчении в 2014 году, мы своего добились и сейчас получаем российские паспорта», – говорит Евгений Ерошенко.
Он свято верит, что вместе с Россией у Донбасса есть шахтерское будущее и новым династиям горняков в Республике быть.
